ЦАРЬ ‒ ЭТО СИМВОЛ РОССИИ, РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА!
КОНТАКТЫ
|
ОБЩЕСТВО ПАМЯТИ СВЯТЫХ ЦАРСТВЕННЫХ МУЧЕНИКОВ И АННЫ ТАНЕЕВОЙ В ФИНЛЯНДИИ RY.
|
ЦАРЬ ‒ ЭТО СИМВОЛ РОССИИ, РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА! КОНТАКТЫ |
PYHÄT KEISARILLISET MARTTYYRIT JA ANNA TANEEVA SUOMESSA MUISTOYHDISTYS RY.
|
|
РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО В ЦАРСКОЙ СЕМЬЕ  «Рождество Христово». Андрей Рублёв Рождество Христово один из главных христианских праздников, установленный в честь рождения во плоти Иисуса Христа от Девы Марии. Император Николай Александрович, как муж и отец, впервые встречал Рождество в Зимнем дворце в декабре 1895 г. Он записал в дневнике 24 декабря: «В 6 1/2 пошли ко Всенощной и затем была общая ёлка в Белой комнате. Получил массу подарков от дорогой Мама́ и от всех заграничных родственников». 25 декабря: «В 3 ч. поехали в придворный Манеж на ёлку Конвоя и Сводного Батальона. Как всегда были песни, пляски и балалайки. После чаю зажгли маленькую ёлку для дочки и рядом другую для всех женщин, Аликс, и в детской». 26 декабря: «В 2 1/2 ч. отправились в манеж на ёлку второй половины Конвоя и Сводного Батальона. После раздачи подарков смотрели опять на лезгинку и пляску солдат». 27 декабря: «Была «ёлка офицерам». С 1904 года праздник Рождества отмечался в Александровском Дворце Царского Села. 
Великие Княжны у ёлки на детской половине Александровского дворца. 1908 г «На Рождество в Царском Селе было три ёлки: одна внизу, в большой гостиной Государыни, другая наверху, в детской комнате. Третья ёлка наверху, в коридоре, для служащего персонала. Вначале зажигались свечи на детской рождественской ёлке и им раздавались их рождественские подарки. Среди них были довольно-таки дорогие вещи, но, вообще, Императорские дети не придавали значения ценности подаренных им предметов. Для них простая вещь ручной работы или незатейливая игрушка могла быть такой же желанной, как и дорогое украшение, которым они могли пользоваться только на торжествах.  Очень часто Алексей получал в подарок оловянных солдатиков, с которыми он играл в великую войну. Анастасия, которая была старше своего брата на три года и была довольно-таки проказливой, часто досаждала ему. Она несколькими взмахами сваливала солдатскую колонну, после чего ликовала своей победе на поле сражения. Естественно, Алексей сердился за неуместное вмешательство в игру, но сестра умела быстро успокоить его. После того, как детские рождественские подарки были розданы и пакеты открыты, зажигались свечи на рождественской ёлке служащего персонала. Слуги в качестве рождественского подарка получали как небольшие сувениры, так и деньги. Также и нам, фрейлинам, Государыня посылала желанные нами подарки и уже украшенные маленькие рождественские ёлочки. Позднее, вечером, Государь и Государыня уединялись у своей рождественской ёлки. И они получали большое количество рождественских подарков, в основном от своих родственников из России и из заграницы. Затем Государь и Государыня с детьми уезжали в Петербург. После рождественского Богослужения, которое совершалось в церкви Аничкова дворца, они отправлялись к Вдовствующей Государыне, или в Гатчину, если она находилась там. На следующий день зажигались свечи на рождественских ёлках в манеже Царского Села для Дворцового и Собственного Его Императорского Величества Конвоя. Каждый солдат получал в качестве подарка серебряную вещь, а офицерам раздавались поистине драгоценные подарки. Подарки раздавали Великие Княжны». («Анна Вырубова – фрейлина Государыни»).  «В течение всей войны, каждое Рождество и Пасху, всем раненым царскосельского района выдавались великолепные подарки на личные средства Их Величеств, — как например, серебряные ложки и вилки с гербом, и кроме этого, еще устраивались ёлки с угощением. Их Величества не ограничивались общественной благотворительностью: значительные суммы раздавались нуждающимся раненым так что, наверно, многие из них и не подозревали, откуда идет им помощь. Еще менее знали об этом в обществе, так как это шло иногда через моего отца, иногда через других лиц, умевших хранить секреты. Между прочим, помогала в этом деле и Вырубова — человек очень щедрый и отзывчивый к чужому несчастью, благодаря чему, после того, как во время революции ее выпустили из тюрьмы, она, желая избежать вторичного ареста, находила приют в подвалах и каморках бедняков, когда-то вырученных ею из нищеты». (Татьяна Мельник-Боткина. Воспоминания о Царской Семье). Из дневника Великой Княжны Ольги Николаевны. 25 декабря 1916 г. Рождество Христово. «В 10. 45 с Папа́ к Обедне. Мама́ и Алексей позже. Ели семейно. Чудное яркое солнце, небо - 7 м[ороза]. В 2 ч. все поехали в Манеж на Конвойную ёлку. Алексей Конст. [Шведов] и все милые были там. Так на них глядя отдыхаешь <не разб.>. В 3 ч. кончилось. Пошла с Папа́ погулять на 1/2 часа. После Он и Мама́ принимали Калинина. В 6 ч. мы 2 с Мама́ к себе в лазарет на ёлку, устроенную в гостиной. Все кроме Соколова были в сборе. Мама́ раздавала всем подарки. Постояли у Биби с Гординским и Митей у крошечной занесенной ёлки, кот. он ей в прошлом году подарил. В 7 ч.10 м. уехали. Мама́ пошла принимать Князя Голицына. После обеда поиграла по заказу Папа́ «Божественные вещи» и пошли все к Ане, где была вся семья отца Григория: Парасковья Феодоровна, Митя, Матреша и Варя. Они уезжают во вторник в Покровское. Пошли к Алексею и Жене. Ничего особенного не делали. В 11 ч. спать. Мама́ все неважно себя чувствует, но молодцом. Спаси Её Боже». «Мало-помалу жизнь во Дворце вошла в свою колею. (После убийства Г. Распутина. Прим. Л.Х.). Государь читал по вечерам нам вслух. На Рождество были обычные ёлки во Дворце и в лазаретах; Их Величества дарили подарки окружающей свите и прислуге; но Великим Князьям в этот год они не посылали подарков. Несмотря на праздник, Их Величества были очень грустны: они переживали глубокое разочарование в близких и родственниках, которым ранее доверяли и коих любили, и никогда, кажется, Государь и Государыня Всероссийские не были так одиноки, как теперь. Преданные их же родственниками, оклеветанные людьми, которые в глазах всего мира назывались представителями России, Их Величества имели около себя только несколько преданных друзей да Министров, ими назначенных, которые все были осуждены общественным мнением. Всем им ставилось в вину, что они были назначены Распутиным. Но это сущая неправда». (А.А. Танеева. «Страницы моей жизни»). 
Находясь в ссылке, Императрица Александра Федоровна с детьми по-прежнему с любовью готовили рождественские подарки окружающим их людям. Из писем Императрицы Александры Федоровны к Анне Александровне Танеевой: «Уроки продолжаются как раньше. Мать и дочки работают и много вяжут, приготовляя рождественские подарки. Как время летит, скоро будет 9 месяцев, что я со многими простилась... и ты одна - в страданье и одиночестве. Но ты знаешь, где искать успокоения и силу, и Бог тебя никогда не оставит - Его любовь превыше всего». 24 ноября 1917, Тобольск. «Какая я стала старая, но чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребенка, и люблю мою родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать из моего сердца любовь к России, несмотря на черную неблагодарность к Государю, которая разрывает мое сердце, — но ведь это не вся страна. Болезнь, после которой она окрепнет. Господь, смилуйся и спаси Россию!.. Страданье со всех сторон! Сколько времени никаких известий от моих родных... А здесь разлука с дорогими, с тобой. Но удивительный душевный мир, безконечная Вера, данная Господом, и потому всегда надеюсь. И мы тоже свидимся — с нашей любовью, которая ломает стены. Рождество без меня, в шестом этаже!.. Не могу об этом думать. Дорогое мое дитя, мы никогда не расставались, все простили друг другу и только любим. Я временами нетерпеливая, но сержусь, когда люди нечестны и обижают и оскорбляют тех, кого люблю. Не думай, что я не смирилась (внутренне совсем смирилась, знаю, что все это ненадолго)». 10 декабря 1917, Тобольск. Вот холод, 23 гр., и в комнатах мерзнем, дует, красивая кофта пригодится: будет греть снаружи и внутри. У нас всех chilblajns (места обморожения) на пальцах (помнишь, как ты от них страдала?). Пишу, отдыхая до обеда; камин горит, твоя маленькая собачка Джимми лежит рядом, пока ее хозяйка на рояле играет. 6-го Алексей, Мария и Жилик (П. Жильяр) играли маленькую пьесу, очень мило; другие все учат разные французские сценки: развлеченье и хорошо для памяти. Вечера проводим вместе со всеми, в карты играем, иногда Он нам читает вслух, а я вышиваю. Очень занята весь день приготовлениями к Рождеству: вышиваю и ленточки по-прежнему рисую, и карточки, и уроки с детьми, так как священника к нам не пустят для уроков, но я эти уроки очень люблю — вспоминаю много». 8 декабря 1917, Тобольск. Ломаю себе голову, что тебе послать, так как здесь ничего нет. Масса наших рождественских подарков были все нашей собственной работой, и теперь глаза должны отдохнуть. Сегодня 24-го — 19 градусов и теплее, говорят». 23 января 1918. Тобольск. Запись в дневнике Государыни Александры Федоровны: «Канун Рождества. Готовила подарки. 12 ч. Богослужение в доме. Завтракала внизу. Украшала ёлки, раскладывала подарки. 4 ½ [часа]. Чай. Потом пошла к караулу 4-го Стрелкового полка. Малышев, 20 человек. Я принесла им маленькую ёлочку и съестное, и Евангелие каждому с закладкой, которую я нарисовала. Сидела там. 7 ½ [часов]. Обедала внизу со всеми, Коля [Деревенко] — тоже. Изе [София Буксгевден ] запретили приходить к нам и покидать свой дом. Рождественская ёлка для свиты — для всех наших людей. 9 ½ [часов]. Вечернее Богослужение: пел большой хор. Солдаты пришли тоже». Декабрь 24. Воскресенье. Тобольск. По вечерам (В Тобольске, прим. Л.Х.) они все сидели во главе с Ее Величеством, усердно занимались рукоделиями, так как приближалось Рождество, и по старому обычаю, они хотели сделать всем подарки. Была устроена ёлка не только для всей прислуги, но и для дежуривших в первый и во второй день взводов охраны, причем каждый из солдат и каждый человек из прислуги получили какую-нибудь полезную вещь собственной работы Ее Величества или Их Высочеств, вроде вязаной шапки или перчаток. Из воспоминаний Татьяны Мельник-Боткиной: «Мы с братом проводили Рождество одни, так как мой отец был с Их Величествами, а нас туда не пустили. Но благодаря вниманию Ее Величества, и для нас этот день не прошел незамеченный. Утром в сочельник Ее Величество спросила моего отца, есть ли у нас ёлка, и, узнав, что нет, тотчас же послала кого-то из прислуги в город за ёлкой для нас и приложила к этому несколько подсвечников, «дождя», «снега» и свечей, собственноручно подрезанных Его Величеством. Затем, вечером того же дня мы получили тоже по вышитой работе Их Высочеств, рисованную Ее Величеством закладочку. Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна вышили мне два красивых саше для белья. Мария Николаевна придумала мне дорожный набор. Государыня рассталась с одной своей драгоценностью - золотым с бриллиантами брелоком. Глеб получил от Анастасии Николаевны сумку для писем и книгу, которую Государыня разрисовала на титульном листе. Когда срезали подарки, висевшие на елке, Государь подошел к столу с подарками и из своих личных вещей подарил папе красивую китайскую вазу. Не могу сказать, как тронуло нас это внимание со стороны тех, кто больше всего сами нуждались в поддержке и имели силу не только переносить все с мужеством и бодростью, но и оказывать столько внимания и ласки всем окружающим, не исключая людей, их предавших, державших их как узников. Несомненно, что из всех заключенных больше всего выдержки, наибольшее присутствие духа было у тех, кто должен был больше всех страдать, — у Царской Семьи». (Татьяна Мельник-Боткина. Воспоминания о Царской Семье). «Так мы дожили до Рождества. Ее Величество раздала несколько шерстяных жилетов, которые сама связала: она старалась таким образом выразить трогательным вниманием свою благодарность тем, кто остался им верен. 24 декабря старого стиля священник пришел служить Всенощную на дом: все собрались затем в большом зале, и детям доставило большую радость преподнести предназначенные нам "сюрпризы". Мы чувствовали, что представляем из себя одну большую семью; все старались забыть переживаемые горести и заботы, чтобы иметь возможность без задних мыслей, в полном сердечном общении насладиться этими минутами спокойствия и духовной близости». (Пьер Жильяр. «Император Николай II и его семья»). Наступило Рождество. 25 декабря вся Царская Семья была у ранней обедни. После обедни начался молебен. Церковь была битком набита народом; солдаты охраны, в то время уже довольно демократизованные, обыкновенно церкви не посещали, а те, кто бывал в наряде в шпалерах, пока шла служба, разбредались повсюду коротать время по-своему. Но на этот раз почему-то в церковь явилась чуть не вся охрана и в особенности элементы уже совершенно обольшевичившиеся. Молебен шел своим порядком, подходил к концу. И вот опять, снова по распоряжению о. Алексея Васильева, неожиданно для всех диакон провозгласил многолетие всей Царской Семье, именуя при этом полными былыми титулами: Его Императорскому Величеству, Ее Императорскому Величеству, Их Императорским Высочествам... Бунт среди охраны и городского пролетариата разразился невероятный; солдаты рвали и метали, подстрекаемые еще большевистскими руководителями, и с громадным трудом удалось их удержать от проявления крайних, насильственных действий над Членами безвинно пострадавшей Царской Семьи. В конце концов на состоявшемся шумном, буйно настроенном митинге более умеренным элементам удалось провести резолюцию: в церковь совсем Семью не пускать; пусть молятся дома, но каждый раз на Богослужении должен присутствовать солдат. Последовал арест настоятеля и диакона. Настоятель храма протоиерей Васильев на допросе заявил, что «не подотчетен рачьим и собачьим депутатам», а диакон Евдокимов сказал: «Ваше царство минутное, придёт скоро защита Царская. Погодите ещё немного, получите своё сполна». На запрос об этом происшествии из местного органа большевицкой власти владыка Гермоген ответил письменно, отказавшись от какого бы то ни было личного общения: «Россия юридически не есть республика, никто ее таковой не объявлял и объявить не правомочен, кроме предполагаемого Учредительного Собрания. Во-вторых, по данным Священного Писания, государственного права, церковных канонов, а также по данным истории, находящиеся вне управления своей страной бывшие Короли, Цари и Императоры, не лишаются своего сана как такового и соответствующих им титулов, а потому в действиях причта Покровского храма ничего предосудительного не усмотрел и не вижу». Однако 1 января по старому стилю Царской семье позволили быть на утренней службе в церкви. Служил уже новый священник, а отец А. Васильев как виновник происшествия в Рождество был сослан в Абалакский монастырь. Из дневника Николая Александровича: «К Обедне пошли в 7 час. в темноте. После Литургии был отслужен молебен перед Абалацкой иконой Божией Матери, привезенной накануне из монастыря в 24 верстах отсюда». Икона была доставлена по распоряжению епископа Тобольского Гермогена. «В 12 часов была отслужена в зале Обедница. До прогулки готовили подарки для всех, устраивали ёлки. Во время чая — до 5 часов — пошли с Аликс в караульное помещение и устроили ёлку для 1-го взвода 4-го полка. Посидели со стрелками, со всеми сменами до 5 часа. После обеда была ёлка Свите и всем людям, а мы получили свою до 8 часов». (Дневник Императора Николая II). Государыня Александра Федоровна писала Софии Буксгевден: «Со святым Рождеством тебя, дорогая Иза! Нежно целую тебя и желаю всего самого лучшего. Пусть Господь пошлет тебе здоровье и душевный мир, который является величайшим даром для нас, смертных. Мы должны молить Бога и о терпении, ведь оно так необходимо нам в этом мире страдания (и величайшего безумия), об утешении, силе и счастье. Возможно, слова «радостное Рождество» звучат сейчас как насмешка, но ведь эта радость относится к рождению нашего Господа, Который умер, чтобы спасти всех нас — и разве же не способно это восстановить нашу Веру в безграничную милость Господа? Он надо всеми и Он во всем: Он проявит Свою милость, когда выпадет срок, а до этого мы должны терпеливо ждать. Мы не можем изменить происходящего — мы можем лишь верить, верить и молиться, и никогда не терять своей любви к Нему». На второй день Рождества, 26 декабря, Великая Княжна. Ольга Николаевна к М. Хитрово: «Здравствуй, Ритка милая! <...> Вот уже и Праздники. У нас стоит в углу ёлка и издает чудный запах, совсем не такой, как в Царском. Это какой-то особый сорт и называется «бальзамическая ёлка». Пахнет сильно апельсином и мандарином, и по стволу течет все время смола. Украшений нет, а только серебряный дождь и восковые свечи, конечно, церковные, т.к. других здесь нет. После обеда, в Сочельник, раздавали всем подарки, большею частью разные наши вышивки. Когда мы все это разбирали и назначали, кому что дать, нам совершенно напомнило базары в Ялте. Помнишь, сколько было всегда приготовлений? Всенощная была около 10-ти вечера и Ёлка горела. Красиво и уютно было. Хор был большой и хорошо пели, только слишком концертно, а этого я не люблю. <...> Пишу тебе в большой зале, на громадном столе, где помещаются маленькие солдатики брата. А немного подальше Папа́ и четверо детей пьют кофе, а Мама́ еще не встала. Показалось солнце и светит на бумагу через мое правое плечо. За эти дни прибавило снега, и гора наша растет». О Рождестве 1918 года в Петрограде Анна Александровна пишет: «На Рождество у меня была крошечная ёлка, которую мы зажгли с дорогими родителями, возвратясь от Всенощной. Я получила от дорогой Государыни посылку с мукой, макаронами и колбасой, что было роскошью в это время. В посылку были вложены также шарф, теплые чулки, которые мне связала Государыня, и нарисованные ею кустики». (А.А. Танеева. «Страницы моей жизни»). http://impersem.kuvat.fi/kuvat/EGO+VELICESTVO+GOSUDAR+NIKOLAI+ALEKSANDROVIC/ TSARSKOE+SELO/ZIMA+V+TSARSOM+SELE/ Подготовила Людмила Хухтиниеми. Дополнено.  Стихотворение в прозе В. Маннинга «Christmas Greetings», переписанное Великой княжной Ольгой Николаевной для дорогой Maма́, Императрицы Александры Федоровны, к Рождеству. 1906 г. Из личного фонда Императрицы Александры Федоровны. Ф. 640.Оп.1. Д.335. Лл.21-22.  Стихотворение Г. Бернсайда “New Year’s Wishes”, переписанное Великой княжной Татьяной Николаевной для Maма́, Императрицы Александры Федоровны к Рождеству. 1906 г. Из личного фонда императрицы Александры Федоровны. Ф. 640.Оп.1. Д.335. Лл.25-26.  Поздравление Великой княжны Марии Николаевны родителей с Рождеством. 25 декабря 1907 г. Из личного фонда Императрицы Александры Федоровны. Ф. 640. Оп. 1. Д. 335. Лл.73-74.  Стихотворение Noel Теофиля Готье, переписанное Великой княжной Марией Николаевной для Maма́, Императрицы Александры Федоровны к Рождеству. 24 декабря 1910 г. Из личного фонда императрицы Александры Федоровны. Ф. 640. Оп.1. Д. 335. Лл.195-196.  Рисунок (акварель) Великой княжны Анастасии Николаевны «Веселое Рождество». 25 декабря 1910 г. Из личного фонда Императрицы Александры Федоровны. Ф. 640. Оп.1. Д. 335. Л. 203.  Для Дики. Мария и Анастасия   Из дневника Императора Николая II от 24-25 декабря 1916 г.: «24 декабря. Сочельник. … До чая была наверху ёлка детям и наша одновременно…». «25 декабря. Рождество Христово. Хороший солнечный день – 8 градусов мороза. В 10 ½ поехали к Обедне. В 2 часа была первая ёлка Конвою, Сводному и Железнодорожному полкам. Играли балалаечники, и недурно пел хор песенников». (Ф.601. Оп.1. Д.265. Стр.22-23). 
 Из дневника Императора Николая II от 31 декабря 1913 г.: «Вторник. … В 3 часа поехал с Ольгой и Татьяной в военный госпиталь и в лазарет Гусарского полка на ёлку. … Читал весь вечер и отвечал на телеграммы. В 11 ½ веч. поехали в полковую Церковь на Новогодний Молебен. Благослови Господи Россию и нас всех миром, тишиной и благочестием!». Из личного фонда Императора Николая II: Ф. 601. Оп. 1. Д. 260. Стр. 199-200. Источник: https://vk.com/@420510616-rozhdestvo-i-novyi-god-v-carskoi-seme-chast-tretya |