ЦАРЬ ‒ ЭТО СИМВОЛ РОССИИ, РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА!
ПОМОГИТЕ ВОССТАНОВИТЬ СВЯТЫЕ ЦАРСКИЕ МЕСТА!
PayPal
КОНТАКТЫ
|
ОБЩЕСТВО ПАМЯТИ СВЯТЫХ ЦАРСТВЕННЫХ МУЧЕНИКОВ И АННЫ ТАНЕЕВОЙ В ФИНЛЯНДИИ RY.
|
ЦАРЬ ‒ ЭТО СИМВОЛ РОССИИ, РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА! ПОМОГИТЕ ВОССТАНОВИТЬ СВЯТЫЕ ЦАРСКИЕ МЕСТА! PayPal КОНТАКТЫ |
PYHÄT KEISARILLISET MARTTYYRIT JA ANNA TANEEVA SUOMESSA MUISTOYHDISTYS RY.
|
 Император Николай II в Ставке Я помню вечер, когда Императрица и я сидели на балконе в Царском Селе. Пришел Государь с известием о падении Варшавы; на нем, как говорится, лица не было; он почти потерял свое всегдашнее самообладание. «Так не может продолжаться, — вскрикнул он, ударив кулаком по столу, — я не могу все сидеть здесь и наблюдать за тем, как разгромляют армию; я вижу ошибки — и должен молчать! Сегодня говорил мне Кривошеин, — продолжал Государь, — указывая на невозможность подобного положения». Государь рассказывал, что Великий Князь Николай Николаевич постоянно, без ведома Государя вызывал министров в Ставку, давая им те или иные приказания, что создавало двоевластие в России. После падения Варшавы Государь решил безповоротно, без всякого давления со стороны Распутина, или Государыни, или моей, стать самому во главе армии; это было единственно его личным непоколебимым желанием и убеждением, что только при этом условии враг будет побежден. «Если бы вы знали, как мне тяжело не принимать деятельного участия в помощи моей любимой армии», — говорил неоднократно Государь. Свидетельствую, так как я переживала с ними все дни до его отъезда в Ставку, что Императрица Александра Феодоровна ничуть не толкала его на этот шаг. Ясно помню вечер, когда был созван Совет Министров в Царском Селе. Я обедала у Их Величеств до заседания, которое назначено было на вечер. За обедом Государь волновался, говоря, что, какие бы доводы ему ни представляли, он останется непреклонным. Уходя, он сказал нам: «Ну, молитесь за меня!». Помню, я сняла образок и дала ему в руки. Время шло, Императрица волновалась за Государя, и когда пробило 11 часов, а он все еще не возвращался, она, накинув шаль, позвала детей и меня на балкон. Через кружевные шторы в ярко освещенной угловой гостиной были видны фигуры заседающих; один из министров, стоя, говорил. Уже подали чай, когда вошел Государь, веселый, кинулся в свое кресло и, протянув нам руки, сказал: «Я был непреклонен, посмотрите, как я вспотел!». Передавая мне образок и смеясь, он продолжал: «Я все время сжимал его в левой руке. Выслушав все длинные, скучные речи министров, я сказал приблизительно так: "Господа! Моя воля непреклонна, я уезжаю в Ставку через два дня!". Некоторые министры выглядели как в воду опущенные!». Государь назвал, кто более всех горячился, но я теперь забыла и боюсь ошибиться. Государь казался мне иным человеком до отъезда. Еще один разговор предстоял Государю — с Императрицей-Матерью, которая наслышалась за это время всяких сплетен о мнимом немецком шпионаже, о влиянии Распутина и т. д. и, думаю, всем этим басням вполне верила. Около двух часов, по рассказу Государя, она уговаривала его отказаться от своего решения. Государь ездил к Императрице-Матери в Петроград, в Елагинский Дворец, где Императрица проводила лето. Я видела Государя после его возвращения. Он рассказывал, что разговор происходил в саду; он доказывал, что если будет война продолжаться так, как сейчас, то армии грозит полное поражение, и что он берет командование именно в такую минуту, чтобы спасти Родину, и что это его безповоротное решение. Государь передавал, что разговор с матерью был еще тяжелее, чем с министрами, и что они расстались, не поняв друг друга. Перед отъездом в армию Государь с семьей причастился Святых Тайн в Феодоровском соборе; я приходила поздравлять его после обедни, когда они всей семьей пили чай в зеленой гостиной Императрицы. Отец мой — единственный из всех министров — понял поступок Государя, его желание спасти Россию и армию от грозившей опасности, и написал Государю сочувственное письмо. Государь ему ответил чудным письмом, которое можно назвать историческим. В этом письме Государь изливает свою наболевшую душу, пишет, что далее так продолжаться не может, объясняет, что именно побудило его сделать этот шаг, и заканчивает словами: «управление же делами Государства, конечно, оставляю за собою». Подпись гласила: «Глубоко Вас уважающий и любящий Николай». В 1918 году, когда я была в третий раз арестована большевиками, при обыске было отобрано с другими бумагами и это дорогое письмо. Когда Государь принял главнокомандование и переместился в Главный штаб в Могилев, мы часто ездили навестить его там. Позже вся Императорская семья переехала в Главный штаб. Наследник спал вместе с Государем, их походные кровати стояли рядом. Днем Государь часто со своей свитой делал продолжительные пешеходные или автомобильные прогулки. Государыня и дети участвовали в поездках на автомобиле, а во время пешеходных прогулок сидели и играли на песчаном берегу Днепра. Армия еще была предана Государю. Вспоминаю ясно день, когда Государь, как-то раз вернувшись из Ставки, вошел сияющий в комнату Императрицы, чтобы показать ей Георгиевский крест, который прислали ему армии южного фронта. Ее Величество сама приколола ему крест, и он заставил нас всех к нему приложиться. Он буквально не помнил себя от радости. Государыня начала объезжать некоторые города России с целью посещения местных лазаретов. Здесь мы встретились с Государем, где произошел трогательный случай с умирающим офицером, который желал увидеть Государя и умер в его присутствии, после того как Государь, поцеловав его, надел на него Георгиевский крест. Один из величайших актов Государя во время войны — запрещение продажи вин по всей России. Государь говорил: «It is horrid the gaverment would profit through the people’s drinking, in this matter Kokovtzev is in fault» «Ужасно, что правительство богатеет, спаивая народ. Хоть этим вспомнят меня добром»,— добавил он. Редко кого Государь «не любил», но он «не любил» Родзянку, принял его холодно и не пригласил к завтраку. Но зато Родзянко чествовали в штабе! Видела Государя вечером. Он выглядел бледным и за чаем почти не говорил. Прощаясь со мной, он сказал: «Родзянко has worried me awfully. I feel his motives are quite false». Затем рассказал, что Родзянко уверял его, что Протопопов будто бы сумасшедший! «Вероятно, с тех пор, как я назначил его министром», — усмехнулся Государь. Выходя из двери вагона, он еще обернулся к нам, сказав: «Все эти господа воображают, что помогают мне, а на самом деле только между собой грызутся; дали бы мне окончить войну...», и, вздохнув, Государь прошел к ожидавшему его автомобилю. Генерала Сухомлинова Государь уважал и любил еще до его назначения Военным Министром. Блестяще проведенная мобилизация в 1914 году доказывает, что Сухомлинов не бездействовал. Главными его врагами были: Великий Князь Николай Николаевич, генерал Поливанов и знаменитый Гучков. Многие усматривали в походе против Военного Министра во время войны дискредитирование власти Государя, находя, что эта интрига еще опаснее для Престола, чем сказки о Распутине. Государь хорошо знал, что почти все близкие родственники настроены против него и замышляют свержение его с Престола, чтобы наречь Государем Кирилла Владимировича. Но ни Государь, ни Государыня не принимали серьезно семейных сплетен, так как они были уверены в верности Престолу народа и армии. Требование отречения Государя от престола было совершенно незаконно. На Государя было оказано давление до такой степени, что он был вынужден отойти от государственных дел. Ему угрожали, что если он не откажется от Престола, убьют всю Царскую семью. Позднее он сказал мне это при нашей встрече. «Всемогущий Бог надо всем, Он любит Своего Помазанника Божия и спасет тебя и восстановит тебя в твоих правах! Вера моя в это безгранична и непоколебима…», - писала Государыня 02.03.1917 года. «Я вполне понимаю твой поступок, о мой герой! Я знаю, что ты не смог подписать противного тому, в чем ты клялся на своей Коронации. Мы в совершенстве знаем друг друга, нам не нужно слов и, клянусь жизнью, мы увидим тебя снова на твоем Престоле, вознесенным обратно твоим народом и войсками во славу твоего Царства. Ты спас Царство своего сына и страну и свою святую чистоту, и <…> ты будешь коронован Самим Богом на этой земле, в своей стране», в ее письме от 03.03.1917. Бумаги «отречения» Государя не имеют юридической силы. Государь взял назад псковское отречение за Наследника (сына), и Россия вновь становилась на свой природный путь, но генерал Алексеев, которого Государь просил отправить об этом телеграмму в Петроград, скрыл это от России. «Когда я последний раз видела Государя, он говорил о предательстве высшего военного командования, особенно генерала Алексеева — генерала, которого он так сильно уважал и на которого полагался. Государь горько плакал, вспоминая измену Алексеева и других генералов. «Куда ни посмотрю, — сказал он, — повсюду лишь измена». Особенно его оскорбила телеграмма Великого князя Николая Николаевича, в которой тот призывал Государя отказаться от своей Монаршей власти. Подготовила Людмила Хухтиниеми. По воспоминаниям А.А. Танеевой (мон. Марии). |