ЦАРЬ ‒ ЭТО СИМВОЛ РОССИИ, РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА!
КОНТАКТЫ
|
ОБЩЕСТВО ПАМЯТИ СВЯТЫХ ЦАРСТВЕННЫХ МУЧЕНИКОВ И АННЫ ТАНЕЕВОЙ В ФИНЛЯНДИИ RY.
|
ЦАРЬ ‒ ЭТО СИМВОЛ РОССИИ, РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА! КОНТАКТЫ |
PYHÄT KEISARILLISET MARTTYYRIT JA ANNA TANEEVA SUOMESSA MUISTOYHDISTYS RY.
|
|
 Хронику появления документа, который по сей день умышленно ложно называют «Манифестом об отречении», воспроизведем по воспоминаниям одного из главных действующих лиц трагедии, генерала Рузского. 1 марта 1917 года «часа в три Царь пригласил меня и заявил, что Акт отречения им уже подписан и что он отрекся в пользу своего Сына. Он передал мне подписанную телеграмму об отречении». Вот ее текст: «В тяжелую годину ниспосланных тяжких испытаний для России Мы, не имея сил вывести Империю из тяжкой смуты, переживаемой страной перед лицом внешнего врага, за благо сочли, идя навстречу желаниям русского народа, сложить бремя врученной нами от Бога власти. Во имя величия возлюбленного русского народа и победы над лютым врагом призываем благословение Бога на Сына Нашего, в пользу которого отрекаемся от Престола Нашего. Ему до совершеннолетия регентом брата Нашего Михаила Александровича...». В ту ночь Государь вспоминает святую жертву праотца Авраама, не пожалевшего ради любви к Богу своего единородного сына. Это видно по тем строчкам, что подчеркнуты Николаем Александровичем в Писании: «И когда они пришли на место, которое указал ему Бог, тогда Авраам устроил там жертвенник... и, связав сына своего, положил его на жертвенник». И сказал Бог Аврааму: «Теперь я знаю, что боишься Бога, когда ты не пожалел сына твоего, единственного твоего для Меня» (Быт. 22, 9, 12). Снова обратимся к воспоминаниям Рузского: «В Штабе мне подали телеграмму за подписью Гучкова и Шульгина с извещением, что они в три часа тридцать пять минут выехали в Псков. Получив эту телеграмму, я воздержался от опубликования ‘Манифеста об отречении’. В момент приезда комиссаров я находился в своем вагоне... Когда я вошел в вагон к Царю, А.И. Гучков докладывал ему подробно о последних событиях. Особенно сильное впечатление на Николая Второго произвел переход его личного Конвоя на сторону восставших войск. Этот факт его настолько поразил, что он дальнейший доклад Гучкова слушал уже невнимательно. На вопрос Царя, что ему делать, Гучков тоном, не допускавшим двух решений, заявил: ‘Вам нужно отречься от Престола’. Царь спокойно выслушал это заявление комиссара исполнительного комитета. После долгой паузы он ответил: ‘Хорошо, я уже подписал Акт об отречении в пользу моего Сына, но теперь я пришел к заключению, что сын мой не отличается крепким здоровьем, и я не желаю с ним расстаться, поэтому я решил уступить Престол Михаилу Александровичу’. Комиссары не возражали. Царь вышел с Фредериксом в соседний вагон, составил новый текст отречения и вернулся в вагон, в котором находились комиссары. В течение десяти минут царило тягостное молчание. Наконец, явился Фредерикс с напечатанным на машинке актом отречения, который Царь тут же подписал». Так возник документ, который заговорщики назвали «Манифестом отречения Николая Второго» и в мартовских газетах 1917 года он был опубликован с фальшивым титулом «Манифест. Мы, Божией Милостию Николай Вторый...», как это было принято в настоящих Императорских Манифестах. На самом деле это была всего на всего телеграмма Государя в Ставку, начальнику штаба Алексееву: «Ставка. Начальнику штаба. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Государственною думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную Власть. Не желая расстаться с любимым Сыном Нашим, МЫ передаем наследие НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа и законодательных учреждений, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. г. Псков, 2е марта 15 час мин. 1917 г. Николай». Был ли этот документ Манифестом отречения Царя от Престола? Нет, не был. Прежде всего, потому, что этот документ намеренно составлен Государем с нарушением Закона. Николай Александрович не мог, не имел права при живом Наследнике передавать Монаршескую власть своему брату. То, что подобное отречение незаконно, было ясно уже тогда всем, кто окружал Царя, и сознательным изменникам, и трусливым попутчикам. Отречение Царя вообще не предусмотрено Законом о Престолонаследии. Согласно другим Законам Российской Империи, опекун, а именно таковым Государь являлся по отношению к своему сыну, не мог отказаться за Наследника от прав Наследника до достижения им совершеннолетия. Об очевидной незаконности передачи власти Михаилу Александровичу пишет в своих воспоминаниях свитский полковник Мордвинов: «Они сомневаются, вправе ли Государь передать Престол Михаилу Александровичу, минуя Наследника, и спрашивают для справки основные Законы. Знаю почти заранее, что они вряд ли будут по смыслу противоречить обыкновенным законам, по которым опекун не может отказываться ни от каких прав опекаемого, а значит, Государь до совершеннолетия Алексея Николаевича не может передать Престол ни Михаилу Александровичу, ни кому либо другому. Ведь мы присягали Государю и его законному Наследнику, а законный Наследник, пока жив Алексей Николаевич, только один». Телеграмма Государя в Ставку, подложно названная «Манифестом об отречении», была последним призывом Государя к Армии. Из этой телеграммы всякому честному и верному офицеру становилось ясным, что над Государем совершается насилие, что это государственный переворот. Почему Государь и избрал форму телеграммы в Ставку, знал, что она будет немедленно разослана в войска торжествующими генералами изменниками, а там оставались еще верные Царю, Присяге, Крестоцелованию командиры и солдаты. Именно так, как призыв к действию, к спасению Трона и России, понял эту телеграмму командир 3-го конного корпуса генерал лейтенант Феодор Артурович Келлер. Собрав представителей от каждой сотни и эскадрона вверенных ему частей, он сказал: «Я получил депешу об отречении Государя и о каком то временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию. Вот телеграмма, которую я послал Ца рю: ‘3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя’. «Ура! Ура! – закричали драгуны, казаки, гусары. – Поддержим все, не дадим в обиду Императора!». Подъем был колоссальный. Все хотели спешить на выручку плененного Государя. Но генерал лейтенант Келлер был немедленно отстранен Ставкой от командования корпусом. Еще один честный офицер – Начальник Штаба отдельного Гвардейского Кавалерийского Корпуса полковник А.Г. Викенен – от лица своего командира Генерал-адъютанта Хан Нахичеванского, в ту пору отсутствовавшего, отправил телеграмму Царю, а он имел на это право в чрезвычайных обстоятельствах: «До нас дошли сведения о крупных событиях. Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность Гвардейской Кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха. Генерал-адъютант Хан Нахичеванский». Когда Викенен доложил эту депешу прибывшему Хану, тот пришел в такую ярость, что Викенен все понял, после доклада ушел к себе и застрелился. Итак, 2 марта 1917 года Царь не отрекся от Престола. Во-первых, он не имел права на отречение, это являлось нарушением Соборного Постановления и Закона о Престолонаследии. Во-вторых, Государь, фактически плененный заговорщиками в Пскове, по Царскому своему служению не имел права безвольно покоряться их силе. И тогда он составляет заведомо незаконный документ и телеграммой рассылает его по армии, давая своему народу, присягавшим ему войскам и их командирам, последнюю возможность не изменить Присяге, стремится отвести свой народ от клятвопреступления, от нарушения Соборной клятвы. Николай Александрович намеренно составляет телеграмму в такой форме, ибо никакую другую телеграмму начальник Штаба Ставки Генерал предатель Алексеев не разослал бы по Армии. Это был единственный в истории Государства Российского документ, который Царь подписал карандашом. Тем же самым карандашом он подчеркивал в те трудные часы священные строки: «Вместо отцов ваших восстали вы, отродие грешников» (Числ. 32, 14), «Все мысли и помышления сердца их были во всякое время только зло» (Быт. 6, 5). Последний призыв Государя Николая Александровича к своей Армии 2 марта 1917 года остался не услышанным. Вечером 3 марта, вслед за полученным известием «об отказе от Престола» Михаила Александровича, Император прибыл в Ставку в Могилев и отдал Генералу Алексееву новую телеграмму. «Председателю госуд. думы. Петр. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой Матушки России. Посему Я готов отречься от Престола в пользу моего Сына, чтобы он остался при нас до совершеннолетия при регентстве брата моего Великого князя Михаила Александровича. Николай».  Вот он, тот самый документ, не обнародованный тогда, но он существует и свидетельствует о неотмененности Царского Самодержавия в России по сей день. Изменник Алексеев не послал телеграммы, «чтобы не смущать умы», и никому не показывал ее, держал в своем бумажнике. Лишь в мае 1917 года, оставляя Верховное Командование Армией, с которого его выкинуло Временное правительство, он передал этот величайший по значению документ Генералу Деникину, то и тот в силу своих демократических убеждений, не придал должного значения великим Царским словам. Итак, все было кончено. 21 (8 по ст.ст.) марта 1917 года Генерал М. Алексеев сообщает Царю, что он «может считать себя как бы арестованным». 9 марта Николай прибывает в Царское Село, куда уже явился Генерал Корнилов с поручением от Временного правительства пленить Семью Царя. И никому в тот час в России, видимо, не приходило в голову, что прогнать Царя можно только вместе с Господом, на нем благодатно пребывающим. Бог же поругаем не бывает, и за изгнание Своего Помазанника отомщает ослушливому народу. Один Государь помнил об этом и скорбно отмечал в св. Писании вещие слова о грядущем наказании России: «Если же не послушаете Меня, и не будете исполнять всех Заповедей сих, и если презрите Мои постановления, и если душа ваша возгнушается Моими Законами, так что вы не будете исполнять всех Заповедей Моих и нарушите Завет Мой, то и Я то же сделаю с вами, и пошлю на вас ужас, чахлость и горячку, которые повредят глаза и измучат душу... И вы будете побиты врагами вашими... Я всемеро увеличу наказание за грехи ваши и сломлю гордое упорство ваше. Напрасно будет истощаться сила ваша; и наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет; хлеб, подкрепляющий человека, истреблю у вас, и будете есть плоть сынов ваших и плоть дочерей ваших будете есть. Разорю высоты ваши и разобью статуи ваши, и повергну трупы ваши на трупы идолов ваших; и возгнушается душа Моя вами. Города ваши сделаю пустынею, и опустошу святилища ваши. А вас рассею между народами, и обнажу вслед вас меч, и будет земля ваша пуста и города ваши разрушены... Оставшимся из вас пошлю в сердца робость...» (Лев. 26, 1436). «Страшно будет то, что Я сделаю для тебя» (Исх. 34, 10). Все предреченное исполнилось вскоре. Поражение от врагов в Первой мировой и в годы гражданской войны, ужас и горячка тифозных эпидемий и моров, повальный голод и людоедство в особо голодавших губерниях, мстительный меч репрессий и раскулачивания, ниспровержение идеалов сначала февральской демократии, потом октябрьского большевизма, разорение церквей, выморочные города и села, по всему миру рассеянная русская эмиграция, а у оставшихся в России – бездонный вечный страх, вплоть до сегодняшнего повиновения врагу... Генерала Рузского зарубили красноармейцы в Краснодаре, страшной смертью погиб Генерал Корнилов, Генерал Алексеев умер от болезни, по свидетельству соратников «мучимый угрызениями совести иудова греха». Гучковы и керенские, попраздновав недолгие восемь месяцев победу над Самодержавием, были изгнаны заграницу и умерли в беЗчестии, а земля наша как была предана в руки врагов иноземцев, так и поныне в их руках пребывает. Если что и может сегодня изменить участь нашу, то это осознание нашей соборной вины перед Государем, покаянная молитва к Богу с мольбой о прощении, наше горячее желание восстановить в России Царство. Об этом молил Бога Государь в страшные мартовские дни 1917 года: «Господь медлен на гнев и велик в милости, прощает беззакония и преступления, но виновного не оставляет без наказания, наказывает беззаконие отцов в сынах, до третьего и четвертого рода. Прости грех народу сему по великой милости Твоей» (Числ. 14, 1819). Татьяна Миронова. Из доклада на Международной историкобогословской конференции в Царском Селе, 16-17 июля 1999 года. «Русский Вестник», № 3233 за 1999 г.  Дополнено инет фотографиями. Л.Х. |