ПАНИХИДА У МОГИЛЫ АННЫ АЛЕКСАНДРОВНЫ ТАНЕЕВОЙ В ДЕНЬ ПАМЯТИ НОВОМУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ РОССИЙСКИХ

 

http://tsaarinikolai.com/kuvat/IMG_0595.JPGВ XX веке Российская Церковь вошла в страшный период мученичества.

Сотни эпископов, тысячи священнослужителей, сотни тысяч православных мирян неожиданно оказались вдруг в эпохе христианских гонений.

Жертвой этих гонений стал Царь Николай II со своей Августейшей семьѐй.

Не избежала этого и фрейлина Государыни, Анна Александровна Танеева-Вырубова. Вот как пишет она о том времени, которое сама испытала, в книге своих первых воспоминаний «Страницы моей жизни»: «22 сентября вечером я пошла на лекцию в одну из отдалѐнных церквей и осталась ночевать у друзей, так как идти пешком домой вечером было и далеко, и опасно. Всѐ последнее время тоска и вечны страх не покидал меня; в эту ночь я видела о. Иоанна Кронштадтского во сне.

Он сказал мне: «Не бойся, я все время с тобой!». Я решила поехать прямо от друзей к ранней обедне на Карповку и, причастившись Святых Христовых Таин, http://tsaarinikolai.com/kuvat/IMG_0583.JPGвернулась домой. Удивилась, найдя дверь чѐрного хода запертой. Когда я позвонила, мне открыла мать, вся в слезах, и с ней два солдата, приехавшие взять меня на Гороховую. Оказывается, они приехали ночью и оставили в квартире засаду. Мать уже уложила пакетик с бельѐм и хлебом, и нам ещѐ раз пришлось проститься с матерью, полагая, что это наше последнее прощание на земле, так как они говорили, что берут меня как заложницу за наступление Белой армии.

…В женской камере меня поместили у окна. Над крышей виднелся золотой купол Исаакиевского собора. День и ночь окружѐнная адом, я смотрела и молилась на этот купол.

Комната наша была полна; около меня помещалась белокурая барышня финка, которую арестовали за попытку уехать в Финляндию. Она служила теперьмашинисткой в чрезвычайке и по ночам работала: составляла списки арестованных и поэтому заранее знала об участи многих. Староста, девушка с обстриженными волосами, находилась четыре месяца на Гороховой; она храбрилась, пела, http://tsaarinikolai.com/kuvat/IMG_0584.jpgкурила, важничала, что ходит разговаривать с членами «комиссии», но нервничала накануне тех дней, когда отправлялся пароход в Кронштадт увозить несчастных жертв на расстрел. Тогда исчезали группами арестованные с вечера на утро. Слышала, как комендант Гороховой, огромный молодой эстонец Бозе кричал своей жене по телефону: «Сегодня я везу рябчиков в Кронштадт, вернусь завтра».

Когда нас гнали вниз за кипятком или в уборную, мы проходили около сырых, тѐмных одиночных камер, где показывались измученные лица молодых людей, с виду офицеров. Камеры эти пустели чаще других, и вспоминались со страхом слова следователя: «Наша политика – уничтожение».

…Белые войска подходили всѐ ближе – говорили, что они уже в Гатчине. Была слышна бомбардировка.

Высшие члены чрезвычайки нервничали. Разные слухи приносили нам в камеру: то – что всех заключѐнных расстреляют, то – что увезут в Вологду. В воздухе чувствовалось приближение чего-то ужасного. Как-то раз вернулась финка с работы, и я слышала, как она шепнула мою фамилию своей подруге, но видя, что я не сплю, замолчала. Я поняла, что меня ожидает самое ужасное, и вся похолодела, но молилась всю эту ночь Богу ещѐ раз спасти меня.

http://tsaarinikolai.com/kuvat/IMG_0596.JPGНакануне, когда меня погнали за кипятком с другими заключѐнными, я стояла, ожидая свою очередь. Огромный куб в тѐмной комнате у лестницы день и ночь нагревался сторожихой, которая с малыми ребятами помещалась за перегородкой этого же помещения. Помню бледные лица этих ребятишек, которые выглядывали на заключѐнных, и среди них мальчик лет 12-ти, худенький, болезненный, который укачивал сестрѐнку. Помню, как я в порыве душевной муки и ожидания подошла к нему, приласкала, спросив: «Выпустят ли меня?», - веря, что Бог близок к детям и, особенно к таким, которые по Его воле «нищие духом». Он поднял на меня ясные глазки, сказав: «Если Бог простит – выпустят, если нет, то не выпустят», - и стал напевать. Слова эти среди холода тюрьмы меня глубоко поразили: каждое слово в тюрьме переживаешь вообще очень глубоко. Но в эту минуту слова эти научили меняво всех случаях испытаний и горя, прежде всего, просить прощения у Бога, и я повторяла: «Господи, прости меня!», стоя на коленях, когда все спали.

«Менабде на волю, Вырубова в Москву», - так крикнул начальник комиссаров, входя к нам в камеру утром 7-го октября. Ночью у меня сделалось сильное кровотечение; староста и доктор пробовали протестовать против распоряжения, но он повторил: «Если не идѐт, берите еѐ силой». Вошли два солдата, схватили http://tsaarinikolai.com/kuvat/IMG_0585.JPGменя.

Но я просила их оставить меня и, связав свой узелок, открыла свое маленькое Евангелие. Взгляд упал на 6 стих 3 главы от Луки: «…И узрит всякая плоть спасение Божие». Луч надежды сверкнул в измученном сердце. Меня торопили, говорили, что сперва поведут на Шпалерную, а потом в Вологду… Но, я знала, куда меня вели. «Не можем же мы с ней возиться», - сказал комиссар старосте.

В камере шумели, некоторые женщины кинулись прощаться, особенно же вопила староверка. В дверях я столкнулась с Княгиней Белосельской (Базилевская), которая отвернулась от меня. Мы прошли все посты. Внизу маленький солдат сказал большому: «Не стоит тебе идти, я один отведу; видишь, она еле ходит, да и вообще всѐ скоро будет покончено». И правда, я еле держалась на ногах, истекая кровью. Молодой солдат с радостью убежал.

Мы вышли на Невский проспект; сияло солнце, было 2 часа дня. Сели в трамвай. Публика сочувственно осматривала меня. Кто-то сказал: «Арестованная, куда везут?». «В Москву», - ответил солдат. «Не может быть – поезда туда не ходят со вчерашнего дня». Около меня я узнала знакомую барышню. Я сказала ей, что, вероятно мен ведут на расстрел, передала ей один браслет, прося отдать матери. Мы вышли на Михайловской площади, чтобы переменить трамвай, и здесь случилось то, что читатель может назвать как хочет, но что я называю чудом».

http://tsaarinikolai.com/kuvat/IMG_0591.JPGЗа любовь и преданность семье Помазанника Божия Господь хранил Анну Александровну на всех путях еѐ.

Чудом, избежав смерти, она до концасвоей жизни хранила горячую любовь к Царской семье. Согреваемая и укрепляемая этой любовью, живя в Финляндии, приняв тайный монашеский постриг с именем Мария, Анна Александровна написала две книги воспоминаний о Царе Николае II, Царице Александре Фѐдоровне и их детях, о себе, а также о событиях тех дней и людях, принимавших участие в этих событиях. Книги воспоминаний обращены, прежде всего, к нам, русским людям, которых так горячо любил наш Батюшка-Царь и за которых он принѐс себя вместе со своей семьей в жертву Богу.

 

10.02.2008.

Людмила. Хухтиниеми.

Фото А. Хухтиниеми.